В память сущим предъидущим

родом,

да не забвенна будут

благодеяния…..

Авраамий Палицын

(годы жизни около 1550 – 1626 г.г.)

«Люди и судьбы» В.Н. Русанов

Очерк о жителях старой деревни Пермякова

Нам, которым далеко за 60 лет, родившимся в старой деревне Пермяко-ва обидно, что в местной прессе, а тем более в общероссийской, Вы практи-чески не найдете упоминания о жителях старой деревни Пермякова Устинов-ской волости, Осинского уезда. Краеведы почему-то обходят нашу деревню стороной. Живем, как те Иваны не помнящие родства. Как будто здесь не было работящих, талантливых, умных и смелых духом людей, своим чест-ным трудом, при лучине, строивших, развивающих и прославляющих свою деревню и Россию в целом.

Карта Плана Генерального Межевания Осинского уезда выполненная в 18 веке, засвидетельствована землемером Сипайловым.

Манифестом от 19 сентября 1765 года было объявлено генеральное межева-ние земель государства на совершенно новых началах и, вместе с тем, обна-родованы правила для составления новой межевой инструкции.

На карте наша деревня Пермякова называлась деревней Скороходова. Дерев-ня Пакли называлась починок Палкин.

Николай Венеаминович Надсон, житель деревни Пакли, нашел в архиве карту нашей местности 1781 года.

«ГКБУ Государственный архив Пермского края» Фонд 279. Опись 1. Дело 789. 1781 год.

При внимательном рассмотрении карты составленной землемером Сипайловым, на ней можно увидеть некоторые неточности связанные с расположением населенных пунктов. На карте обозначены две д. Щелкановки, одна из которых, расположенная ниже по течению реки Исаковка находится на месте, где была расположена д. Скороходова, а на месте, где на карте обозначена д. Скороходова – находилась д. Пер-мякова, которая на карте не обозначена совсем. Отсюда можно сделать предположение, что при составлении карты были допущены ошибки, не было 2-х деревень Щелкановка, д. Скороходова находилась на ме-сте, обозначенной д. Щелкановки которая находилась ниже по тече-нию речки, на месте обозначенной д. Скороходовой находилась д. Пер-мякова. Разночтение карт принципиального значения не имеет, ибо деревни находились на расстоянии менее километра одна от другой.

Деревня Гиблая названа деревней Белая.

Такой остров был в р. Кама напротив урочища Игнашиха Осинской лесной дачи.

Тракт Кунгур – Воткинск проходил через г. Оса, с. Устиново, д. Щелкановка, д. Белая, д. Крюково, с. Елово, далее через р. Кама….

Наша деревня Пермякова (ранее Пермяки, Пермяковка), расположенная в непосредственной близости от д. Скороходова (Скороходы) Устиновской волости (Устиновского удельного приказа) построена на речке Исаковка в 700 метрах от левого берега реки Кама, сейчас волны Воткинского водохра-нилища бьются о берег в 100 метрах от крайних домов. Ее нет на старых картах, потому что ранее тракт Кунгур – Оса - Воткинский через с. Елово проходил южнее д. Пермякова, около деревни Щелкановка (ранее Щелка-нова) по урочищу Мысы, далее через деревню Белая и далее через деревню Крюково. По записям в метрических книгах Успенского собора г. Оса за пе-риод времени с 1800 года по 1839 год указаны жители и д. Пермякова и д. Скороходова (Скороходы). Проживали в д. Пермякова царские (дворцовые) крестьяне.

Крестьяне дворцовые - крестьяне, принадлежавшие лично царю и членам царской фамилии, жившие на землях великих князей и царей (так называемые «кабинетские земли») и несшие в их пользу различные повинности (натуральный и/или денежный оброк, а с 1753 года в основном только де-нежный оброк), главной из которых было снабжение царской семьи продо-вольствием и дровами.

Сельские жители.

Крестьяне были не однородной массой. Они различались по состояниям и образу жизни. Тяглыми в прошлые века звали крестьян, имевших в личной собственности земельный надел - тягло, плативших за него царевы подати и отбывавших мирские тяготы. Тяглые крестьяне владели пахотными землями и сенокосами, отвоеванными у природы трудом их предков или ими самими. В их владениях находились также отдельные участки черного, то есть госу-дарственного, леса - охотничьи тропы, где они ловили пушных зверей и би-ли лесную птицу. Лесные же пастбища (мирские поскотины), рыбные ловли в реках и озерах, дороги между деревнями и леший лес, расстилавшийся за осеком, были «вопчими». «Вопчей лес царев и великого князя» разреша-лось вырубать и на вырубках распахивать деревни «без делу», то есть без де-лежа на волостной сходке, «хто сколько может». Вновь освоенные участки становились до очередной переписи личной собственностью семьи, освоив-шей их.

Тяглые крестьяне, если они не были кабальными, зависимыми от кого-либо, считались номинально свободными, однако практически эта свобода ограничивалась миром. Государевы подати, мирские поборы и тяготы рас-кладывались администрацией чети первоначально на волость согласно пред-шествующей переписи. Волость являлась своеобразной крестьянской общи-ной. Волостной мир «розрубал» всю сумму налогов и тягот на отдельные дворы, но он же коллективно отвечал перед царем за своевременный и пол-ный сбор этих налогов. Поэтому мир стремился закрепить «напрочно» каж-дого члена своей общины на его тягле. Тяглый крестьянин не имел права уходить из волости без согласия мира, так как в случае его выбытия из де-ревни волость сообща вынуждена была вносить его долю податей в царскую казну. Волость обычно требовала, чтобы покидавший деревню крестьянин находил на свой жеребей нового жильца. В 1497 году царь Иван III издал указ, по которому крестьянин мог уйти из деревни в другую волость или в иные места только в течение недели до Юрьева дня осеннего и недели после него (с 19 ноября по 1 декабря старого стиля), после завершения всех летне-осенних полевых работ и уплаты податей. А царь Василий Иванович Шуй-ский указом 9 марта 1607 года полностью запретил уход из общины, нельзя было покинуть свое тягло и в этот срок, отчего и возникла поговорка: «Вот тебе, бабушка, и Юрьев день».

Освоение новых земельных участков - новин - требовало огромных за-трат человеческого труда. Крестьянская семья, в которой мало было работо-способных мужчин, не могла справиться с такими работами, и это приводило к созданию небольших временных трудовых артелей из людей, не являю-щихся родственниками, или сдвоенных семей, живших в одной избе. Их зва-ли складниками, складчиками.

«Складничество имущества и труда имело большое значение в кре-стьянском хозяйстве. Оно было краткосрочным, более длительным, но всегда предусматривалось его прекращение». Два крестьянина заключили договор, чтобы в течение десяти лет им составлять одну семью, «пить, есть вместе и платие и обувь держать в те срочные лета из вопчаго живота, и та нам деревня в те срочные лета пахать, сеять и орать вместе же заедино и в промыслы ходить и посылать из вопчаго живота». Складники договаривались и о раз-деле «по срочных летах», при этом деревня (пашня) делится по половинам. Складнической называлась, и семья, где мужчина был «призван в дом» вдо-вой, имевшей детей от первого мужа. О нем говорили, что он «пошел в живо-ты», «стал домовиком». Термин домовик, животник, выражение идти в жи-воты дожили до XX века.

Наиболее обездоленную часть жителей XVI-XVII веков составляли люди подневольные: половники, захребетники, подворники, поденщики, до-мовницы и бобыли походячие.

Половники - это крестьяне-арендаторы, нанимавшиеся к богатому кре-стьянину или к волости на отдельный участок земли на определен-ный рядой срок. Одна ряда могла быть оформлена порядной грамотой, или в устной форме, «перед Богом, без письма слово». И эксплуатировал кресть-янина свой же брат-мужик, зарождавшийся кулак.

Словом поденщик обозначали человека, лично свободного, но нанятого на разные работы с оплатой по числу проработанных дней, поденно. Поденщики, как правило, - люди бедные, вынужденные нани-маться «ради хлеба и заработка». Работали они чаще в периоды сенокоса и уборки хлебов. Аналогичное положение занимали в деревнях женщины-домовницы. Их нанимали обычно в те семьи, в которых некому было водить-ся с малыми детьми. Домовницы нянчились с детьми и сторожили подворье, хотя выполнять обязанности сторожа чужого добра не всегда удавалось. Сторожили крестьянские дворы и старики-постояльцы, которых хозяин при-ютил «из милости», их звали подворниками. Тяжелых работ они не могли выполнять и ограничивались кое-какими делами на подворье.

В отличие от слабосильных подворников захребетники обычно облада-ли хорошим здоровьем. Своего тягла у них не было, они работали на хозяй-ском жеребье и заменяли нанявшего их крестьянина на «мирских» работах - на ремонте дорог, речных перевозах, засыпке мельничных запруд и т п. За-хребетники вербовались из местных бобылей походячих. Бобылями в старину называли тоже бестягольных (безземельных) крестьян, которые устраивались либо казаками (батраками) к зажиточным хлеборобам, либо находили приют в пустующих домах на церковных погостах и занимались каким-нибудь ремеслом.

Указом Петра I от 18 декабря 1708 года Россия была разделена на гу-бернии. Правление Петра I было ознаменовано бурными событиями: с 1700 по 1721 год Россия вела непрерывные войны со Швецией, известные под об-щим названием Северной войны. В начале ее по приказу Петра I выстроили две крепости: в устье Северной Двины - Новодвинскую цитадель и крепость Кронштадт на острове Котлин в Финском заливе. На Неве строилась новая столица - город Санкт-Петербург. К местам строек со всей России сгоняли работных людей. За утайку, недоставку или промедление ослушников велено бить батогами, облагать большой пеней (штрафом) сверх налогов и даже каз-нить. В 1703 году было приказано по одному человеку с семи дворов с ост-рыми и добротными топорами направить на строительство в Петербург. «А быть им, работным людям, у того государева дела полгода». За дезертирство и укрывательство бежавших с работ полагалось одно наказание - смертная казнь. Вместо умерших на стройке, бежавших или отработавших свой срок волость обязана была выставить новых людей.

Длительная война, строительство новой столицы и крепостей требовали много денег. Получить их феодальное государство могло лишь увеличивая старые налоги и вводя новые. В 1704 году вводятся новые налоги: с мельниц, рыбных ловель, бань. В указе о налоге с бань, например, говорилось: «У всяких чинов людей, церковных причетников и крестьян, домовые бани у которых есть, переписать поимянному... и учинити книги, и по тем книгам учинити новой окладной оброк: с помещиков и вотчинников всякого чина людей и с причетников - по рублю, с крестьян - по пяти алтын с бани в год, и збирати те деньги по тому окладу повсягодно сполна». На современный взгляд эта сумма не кажется большой, но по тем временам она была огромной, так как цены на продукты сельского хозяйства стояли низкие: хо-рошая рабочая лошадь стоила 6 рублей, туша говядины на городском рынке «тянула» около 2 рублей, баранья туша - копеек 50-60. Поэтому, чтобы рас-считаться ежегодно только с основными налогами, крестьянин должен был отдавать большую часть того, что могла вырастить и собрать его семья.

Кроме этого, усложнялась система косвенных налогов: для оформления особо важных документов ввели гербовую бумагу, за которую проситель платил дополнительно, «изобрели» новые поборы: померный (за взвешивание на весах), хомутейный, шапочный, сапожный, кожный (за право изготовлять хомуты, шить шапки, тачать сапоги, выделывать кожи), «подушной с извощиков», с постоялых дворов, «пролубной» (за пользование прорубями на реках), водопойный, трубный с печей (за постановку трубы над пе-чью), привальный и отвальный (с судов, шедших по рекам), «со всякой купли и продажи». Даже бороды и те облагались налогом. Крестьянин у себя в во-лости носил бороду беспошлинно, однако при въезде в город и выезде из него платил за бороду по 2 деньги. Дворяне, чиновники и рядовое купечество, желавшее ходить с бородой, вносили в казну по 60 рублей, а купцы первой гильдии - по 100 рублей. После уплаты этого оброка им выдавалась медаль с надписью: «з бороды денги взяты». С каждой варки пива бралась явочная пошлина, со свадеб - купичпые и убрусные. Облагались «десятой деньгой» за-работки деревенских батраков, плотников и бобылей. На плечи крестьян ло-жились также расходы на содержание земских властей-чиновников и приста-вов уездной палаты. Существовала также пошлина за земского дьячка - 50 копеек в год. Все это вело к быстрому обнищанию населения. Многие кре-стьяне не выдерживали налоговых тягот, покидали свои дворы и, несмотря на объявленные за это законом строгие меры наказания: от порки до смертной казни, - уходили в Сибирь, на Волгу, на Дон или прятались в непроходимых таежных дебрях.

Чтобы остановить массовое бегство крестьян, правительство Пет-ра I усилило полицейский надзор за ними. Запрещена была продажа недви-жимого имущества, строго регламентировались поездки крестьян за пределы волости. В 1709 году канцелярии губернаторов высылали в уезды простран-ную «Инструкцию бурмистрам, соцким и десяцким», в которой говорилось: «Велено в волостях выборным десяцким во своих десятках... осмотрение иметь и чинить по статьям: первое - знать десяцкому, хто имяны в ево десятке крестьяне и у них дети и что под кем тягла и почем хто платит, каких годовых податей и сверх пашни чем промышляет; второе — крестьянам приказывать, чтобы они и их дети без их ведома, кроме тутошных деревенских нужд, не отъезжали и не отлучались. А которые для отлучения возымеют нужду, и они б сказывали, куды и для какова дела и на сколькое время хто идет или едет. А десяцкому в срочное число к ним приходить и освидетельствовать, в срочное число тот отпущеной в дом свой приехал или пришол... Смотреть накрепко, чтоб крестьяне во всех волостях и во всех десятках тяглые свои жеребьи хлебом насевали, а в пусто их не метали. А буде который крестьянин тяглого жеребья не орал и насевать не хочет, при мирских людях чинить наказание, сняв рубахи, бить батоги нещадно».

Во второй половине XVIII века новшеством для крестьян стало появ-ление в наших местах картофеля. Слово картофель звучало необычно, по-этому за ним надолго закрепилось название земляные яблоки. Иноземные «земляные яблоки» вызывали у неграмотных и суеверных крестьн недоверие и страх, и очень немногие из них и то не сразу решались «опоганить» землю в своем огороде выращиванием этого незнакомого клубнеплода. Лишь позднее народ понял по-настоящему значение картофеля и назвал его вторым хлебом.

В XVIII же веке к русской репе прибавилась еще иноземная брюква, которую в народе прозвали галанка, поскольку семена ее завезены в Россию из Голландии, из города Брюгге. Брюква крупнее и вкуснее репы, и ее в от-личие от картофеля крестьяне признали быстро и стали довольно много са-дить.

В связи с земской реформой 1870-х годов приказы переименованы в волости, а бывшие волости - в сельские общества.

Зарождение капитализма в России и крестьянские волнения первой по-ловины XIX века заставили царское правительство провести освобождение крестьян от крепостной зависимости. Путешествуя по северным губерниям, в которых значительные площади земли и лесов входили в царский удел, им-ператор Александр II решил показать личный пример помещикам, объявив своих крестьян свободными. Плывя на пароходе «Гремячий» по Белому мо-рю, он 20 июня 1858 года подписал указ «О предоставлении личных и иму-щественных прав удельным крестьянам». С этого момента они объявлялись свободными, но вся земля и леса оставались за удельным ведомством. Лишь через пять лет, в 1863 году, появилось «Положение о крестьянах, водворен-ных на землях государевых, дворцовых, удельных», которое определило по-рядок передачи части удельных владений в руки крестьян

Согласно этому Положению, крестьяне обязаны были выкупать пере-даваемые им земли. В состав надела, подлежащего выкупу, включались лишь удобные пашенные и сенокосные земли. Размер выкупных платежей зависел от того оброка, который крестьяне платили до реформы. Так, если ежегодный оброк с его тягла составлял 10 рублей, то общая сумма платы за надел равня-лась 167 рублям. Такую сумму внести сразу могли лишь самые богатые кре-стьяне. Остальным же разрешалось платить выкупные деньги в рассрочку в течение 49 лет, при этом начисляли 6 процентов годовых. В таком случае крестьянская семья вместо 167 рублей за эти 49 лет должна была выплатить царю 490 рублей. Таким образом, «освобождение» удельных крестьян было акцией, ничего практически не менявшей в их жизни к лучшему.

Размер получаемого крестьянином земельного надела и сумма выкуп-ных платежей записывались в специальную уставную грамоту, которую кре-стьянин должен был подписать. На составление и вручение этих грамот от-водилось два года, но на практике эта процедура затянулась на целых два де-сятилетия, так как большинство крестьян стали отказываться от подписания их.

В 1868 году была введена плата за охоту в казенных лесах. В 1870 году стала платной пастьба скота, а с 1871 года и разведение пчел. Все леса оста-лись во владении казны или удельного ведомства. Местным казенным палатам было предписано взимать с крестьян плату за сбор ягод и грибов. Еще более жестко был нормирован отпуск леса из них.

Тяжело давалось крестьянам начало земледелия. Им пришлось начинать с расчистки земельных участков из-под леса. Врубаясь в вековую тайгу, наши предки толстые бревна использовали для постройки жилищ и хозяйственных строений, тонкие - для изгородей. Отрубленные от стволов сучья сжигались, зола становилась первым удобрением. Самой трудоемкой работой бы-ло выпрятывание - выкорчевывание пней на вырубках и выдирание толстых корней из будущей пашни. Очищенная таким образом площадь получала название деревни. Этот термин первоначально хранил в себе смысл слов «драть» и «деревья». Он в значении «пахотная земля» встречается и в XVII веке. На краю деревни смерд строил избу, скотный двор, амбар, и воз-никал починок, получавший название по имени или прозвищу его хозяина. Большинство населенных пунктов представляло собой именно такие однод-ворные починки. Со временем они стали расти, и постепенно тер-мин деревня стал обозначать не пашню, а населенный пункт из нескольких изб.

Поколение за поколением землепашцы расчищали от леса все большие площади под посевы зерновых и сенокосы, создавали своеобразную техноло-гию земледелия. Вся земля, пригодная для земледелия, как и в предыдущие столетия, числилась в XIX веке за деревенской общиной. Хозяйство же ве-лось единоличное, поэтому за каждым крестьянским двором числился от-дельный участок в поле, на сенокосном лугу - паволоке и в запольках. Полевая земля делилась между хозяйствами на полосы. Размер и количество этих полос определялось числом душ (мужчин всех возрастов: от ребенка до старика), зарегистрированных последней переписью (ревизией) населения. Количество душ в отдельных хозяйствах колебалось от полдуши до трех душ. Более крупные наделы были редкостью. Мелкие наделы (в пол-души) образовывались, если отец делил землю между сыновьями. Остальные же хозяйства деревни при этом не затрагивались, делился лишь отцовский надел. Деревенская община не прибавляла пахотной земли вновь образовав-шейся семье. Новая семья сама должна была выпрятатъ новину в лесу, если пашни ей досталось мало. Были в деревнях и совсем безземельные крестьяне - бобыли.

Одному и тому же хозяйству полосы в поле нарезались не в одном ме-сте, а в разных частях его, так как почвенные условия там были разные. Из-за этого возникала чересполосица. Между полосами пропахивались борозды, между участками, принадлежавшими разным хозяйствам, оставляли межи - узкие непаханые бровки, летом зараставшие сорняками. На концах полос вбивались тычки с пятнами. Пятна представляли собой зарубки разной фор-мы на этих тычках.: три прямые зарубки или две прямые и одна косая и т. д. Они заменяли имя и фамилию владельца полосы, который часто был негра-мотен и не мог написать их на своей тычке. Пятна, присвоенные хозяйству, не менялись десятилетиями и передавались из поколения в поколение. Эти же пятна крестьянин вырубал и на жердях, используемых в изгороди, которую ставили вокруг поля сообща, но каждый у своих полос.

Периодически, раз в пять-шесть лет, полевая земля подвергалась пере-делу. Измеряли землю колами длиной в сажень. На каждую душу причита-лось определенное число колов, зависящее от размера поля и количества душ в деревне. Каждый раз передел земли волновал деревню, так как крестьяне боялись, что новый надел им достанется на участке поля с более плохой поч-вой. И хотя участки получали по жеребью, нередко возникали ссоры. Хозяй-ства в две души считались исправными, в три души - богатыми. Последние, как правило, держали батраков (казаков) или устраивали многолюд-ные помочи в период задирания целины, возки навоза, сенокоса и уборки урожая. Малоземельные крестьяне с наделами в полдуши или в одну душу и большим числом едоков в семье еле-еле сводили концы с концами. Нередко из таких малоземельных хозяйств зимой один-два человека уходили или уез-жали на лошади в дальние волости или в соседние хлебные уезды, просить милостыню. За два-три зимних месяца они в чужих краях прокармливались сами, кормили даровым сеном свою лошадь и к весне привозили домой воз сухарей.

На полевых участках повсеместно господствовало трехполье: первое поле - пар, второе - озимая рожь и на части его яровая пшеница и ячмень, третье - овес, лен, горох. В запольках сеяли тоже овес. Лен возделывался и на подсеках, новинах.

Удобряли землю только навозом. Торф в качестве удобрения тогда не использовали, а о минеральных смесях и не слыхали. Навоза же было больше в тех хозяйствах, которые имели большой надел и могли держать больше скота. Навоз возили на двухколесных телегах-навозницах. Его накидывали на телегу из хлева деревянными вилами с двумя рожками, на концы которых были надеты железные наконечники. Накидывание навоза на телегу - очень тяжелая работа, ее выполняли взрослые. Лошадью, запряженной в телегу, обычно правил подросток. В поле он с помощью деревянного крюка сбрасы-вал навоз на полосу в небольшие кучки. Перед самой пахотой удобрение раз-брасывали по полосе.

Пахали поля деревянными сохами, орудием тяжелым и для пахаря, и для коня. Однако у сохи есть и положительное качество: она не зарывала глубоко тонкий гумусный слой небогатой почвы. Соха изготовлялась самими крестьянами. Основная ее часть - рассоха вытесывалась из комля толстой бе-резы. На две ее половинки надевались железные ральники: на левую, более длинную, - резак (большой ральник), на правую - правик (малый ральник). Перед пахотой ральники нáдились, то есть оттягивались в кузнице, а исто-ченные землей - наваривались. Ральники были самой ответственной частью сохи. Их ковали местные кузнецы из привезенных купцами железных слитков-плиток. Кузнецы, умевшие изготовлять ральники, надить и наваривать их, пользовались большим авторитетом среди крестьян. Рукоятки сохи - ро-гач делали тоже из березы. К нему крепились оглобли, в которые запрягали лошадь. Металлические плуги появились не ранее начала XX века и только у зажиточных крестьян.

Сеяли все культуры вручную. Для этого семена насыпали в лубяное лукошко - ситевуху, поддерживаемое широкой холщовой лентой, которую сеятель перекидывал через голову на левое плечо. Правой рукой он брал горсть зерна из лукошка и широким взмахом разбрасывал его по полосе. Шаг вперед - взмах рукой, и дождь семян, летящих полукругом, опускался на зем-лю. Снова шаг, снова взмах, и так через все поле. Сеяли босиком или в лап-тях, так ноги меньше мяли землю. Широкие полосы делили бороздами на бо-лее узкие загоны метра три шириной, что соответствовало ширине разброса семян при посеве. Длинные полосы делили на более короткие гоны из-за не-одинакового состава почвы в разных концах поля. В паровом поле на песча-ные гоны осенью высевали рожь, а глинистые оставляли под пшеницу или ячмень до весны. В конце XIX века к полевым гонам в ряде деревень стали прирезать пустынные гоны за счет сухих болот или запольков, вплотную прилегавших к полям. Все полосы в полях имели своеобразные характери-стики: загуменные, пустотные, клинья и другие.

Слабой стороной земледелия прошлого века было отсутствие очистки, сортирования и протравливания семян. Семена провеивались после обмолота примитивным способом, их подбрасывали на ветру деревянной лопатой, но при таком провеивании в составе семенного материала оставалось много се-мян сорняков. О протравливании же семян тогда вообще не имели понятия. В результате в посевах зерновых росло много ненужных и даже вредных расте-ний. Кроме того, рожь и пшеница часто поражались головней и спорыньей - грибковыми заболеваниями, которые не только снижали урожайность, но, попадая в пищу, вызывали тяжелые заболевания.

Боронили вспаханную и засеянную пашню деревянными боронами-суковатками. Для их изготовления рубили молоденькие елочки с прочными сучками. Из таких елочек, расколотых вдоль, нарубали скамеечки с пятью-шестью сучками на каждой. Из десяти-двенадцати таких скамее-чек вязали борону, к которой приделывали оглобли. Такая борона служила крестьянину два-три года. Боронование - легкая работа, и ее поручали под-росткам, но и от них требовались определенные знания. Боронили не только вдоль по полосе, но и в других направлениях, чтобы по-настоящему закрыть семена землей и как следует взрыхлить почву.

Одновременно с полевым трехпольем существовала древ-няя запольная, подсечно-переложная система землепользования.

Запольки, или пашни, освоенные крестьянами когда-то в «черном» ле-су, считались их собственностью, не подлежащей переделу. На них господ-ствовало двухполье: один год пашню засевали, на следующий год ей давали отдохнуть и обрабатывали как паровой участок. Весной ее перепахивали, пе-ред сенокосом боронили, осенью снова пахали, однако навоза на нее не вози-ли. Его часто не хватало и на полевые полосы. После снятия трех-четырех урожаев пашни запускались на много лет и становились перелогами. За не-сколько лет на них вырастал молодой лес-молодь, но, когда в пашенной земле появлялась нужда, его вырубали, порубочные остатки сжигали и вновь распахивали. Для этого чаще всего созывали «помочь» из родственников и соседей. Пахота среди пней и корней была тяжелой работой. Пахарям надо было иметь крепкие сохи, сильных и послушных коней, выносливые руки. Такую переложную пашню парили обычно два года. За это время мелкие корни деревьев сгнивали, пни лиственных пород, укрытые шапками из дерна, превращались в труху. На перелогах после их восстановления в первый год сеяли либо рожь, либо лен. В следующие годы на них рос овес. По площади переложные земли не уступали полевым наделам, а иногда и превосходили их.

Сбор зерна в полях не часто радовал земледельцев: рожь, ячмень, пше-ница в хорошие годы давали урожай сам-четыре, сам-пять, овес - сам-три с десятины, то есть в три-пять раз больше, чем высевалось семян. В неурожай-ные годы получали зерна еще меньше, а на перелогах бывало и семян не со-бирали. Примерно три четверти посевных площадей, включая запольки, от-водилось под посевы овса. Он был основной фуражной культурой, да и на продовольствие его в крестьянских семьях шло немало. Овес в больших ко-личествах везли в города на продажу. Во второй половине июня (по старому стилю), с Ивана Купалы, начинался сенокос, самая приятная, по деревенским меркам, работа. Старики заранее готовили на всю семью косы-литовки и грабли, внимательно следили за погодой, чтобы вовремя начать сенокос. Шли на косьбу рано утром, до восхода солнца, стремясь скосить как можно больше, пока не сошла с травы роса. Опытные косцы вели основные прокосы, подростки учились, обкашивая кусты. Роса сошла - коса ушла. В дело вступали грабли: трава быстро подсыхала под жаркими лучами летне-го солнца. Ее ворошили, переворачивали, сбивали в валы. Под вечер подсох-шее сено обваживали, то есть свозили со всех концов сенокосного поля в центр и складывали здесь в копны или зароды. Потом их обносили изгородью из жердей, чтобы скот, выпущенный на отаву, не добрался до сена. Мы еще помним тот эмоциональный подъем, ту радость и удовлетворенность, которые царили на лугу, ту многокрасочную пестроту и праздничность одежды, в которую наряжалась деревня, идя на сенокос. К Ильину дню сено-кос обычно заканчивали.

Наиболее трудной и утомительной работой была уборка хлебов осенью - жатва, или жнитво. Начиналась она в конце июля и длилась до сентября включительно. Рабочий день как и во время сенокоса начинался с восходом солнца и продолжался до позднего вечера. Все это время жнецы работали, не разгибая спины или ползая по полосе на коленях. Единственным инструмен-том в их руках был серп. Левой рукой жница или жнец захватывали горсть стеблей как можно ближе к земле и крепко сжимали их пальцами; правой ру-кой за эти стебли заводили серп и энергичным движением срезали растения. Из первого пучка делали вязку (не очень толстый жгут) и клали ее на полосу. Следующие пучки стеблей укладывали на эту вязку. Когда их накапливалось достаточно, вязку завязывали, и получался сноп. Двадцать снопов ржи соби-рали и ставили колосьями друг к другу, прикрывая суслон, как шапкой, по-следним снопом. Жатва - самая трудоемкая крестьянская работа - не случайно называлась страдой.

Трудоемкими были также сбор и обработка льна - теребление, очёс его головок с семенами, расстил тресты на луга под августовские ро-сы, подъем его со стлищ, сортировка, сушка, мятье, изготовление кудели и ее прядение. Этой работы женщинам и девушкам хватало на всю осень и дол-гую зиму. Затем, когда пряжи становилось достаточно, хозяйки заправляли кросна - домашние ткацкие станки, и начиналось изготовление разнообраз-ных, белых и цветных, льняных тканей. Эта работа приносила крестьянкам радость: с кросен они снимали полотно и холсты, из которых шили рубахи и сарафаны, ребячью и мужскую одежду.

Помимо полевых участков земли и запольков имелись еще огороды. На них выращивали лук, галанку, редьку, капусту и одну-две грядки картофеля. Для капусты гряды часто возделывались в пойме реки, где почва содержала ил и вода была ближе. Об огурцах, помидорах, моркови, свекле местные жи-тели и понятия не имели.

Когда все хлеба убраны, снопы свезены к гумнам и заскирдованы, начинались сушка снопов в овинах и обмолот. Молотили на гумнах, разложив подсушенные снопы колосьями внутрь ряда на длинную глинобитную полосу на гумне - долонь. Два или три молотильщика вставали по бокам этой длинной полосы и, ударяя цепами по колосьям, выбивали из них спелое зерно. Из гумен к деревне неслись ритмичные перестуки: тук-тук, если молотили вдвоем; тук-тук-тук - при трех молотильщиках и тук-тук-тук-тук - при четырех. Молотьба - тоже нелегкая работа, но радостная для крестьянина. Ведь он наконец-то получал реальный результат своих долгих, в целый год, трудов. Если хлеба уродилось порядочно, молотили долго, почти до самой весны.

Не менее приятным для хлеборобов был и размол зерна на мельнице. На речке Чумкасная было около семи водяных мельниц. Производительность мельниц - 10-15 пудов (160-240 кг) муки в сутки. Выбор места для постройки мельничной плотины на реке требовал особых знаний и чутья. Люди, обла-дающие такими данными, назывались чертороями и вызывали уважение. При постройке мельницы крестьянину помогали родственники и соседи. За это мельник год или два молол их зерно бесплатно, с остальных же он брал за помол по 1-2 копейки деньгами или по 1-2 фунта муки с пуда размолотого зерна. Власти поощряли устройство мельниц, доходы с них не облагались налогами. Каждый год полая весенняя вода частично размывала мельничную плотину, и мельнику приходилось созывать помочь для новой засыпки пло-тины камнями и землей. На такую помочь крестьяне шли охотно, понимая, что мельница нужна каждому из них. У каждой мельницы строилась еще из-бушка. В ней отдыхал мельник и коротали время помельцы, дожидаясь своей очереди. Шел неторопливый обмен деревенскими новостями, мужики по-старше рассказывали бывалыцины, не зло шутили друг над другом или реза-лись в карты. Вместо денег на кон ставили будущую муку, и бывали случаи, когда неудачным, но азартным игрокам нечего было везти с мельницы домой: весь помол они проигрывали.

Мельники вели между собой негласную конкуренцию, привлекая на свою мельницу новых помельцев доброжелательным приемом и качеством помола. Строили крытые дворы для лошадей, предоставляли помельцам са-мовар и посуду для чаепития и приготовления пищи. Работали даже ночами, если помельцев было много.

Занимались крестьяне и животноводством. Эта отрасль была подсоб-ной. Лошадей держали для пахоты и других хозяйственных работ, о них за-ботились, ими гордились. Коров же держали не только для молока и мяса, а и для того, чтобы в хозяйстве имелся навоз; их так и называли - «навозницами». Коров кормили сеном и распаренной соломой, а нередко и лошади по веснам ели сено пополам с соломой. Из мелкого скота держали овец и свиней. Из домашней птицы - одних кур. Пчеловодством занимались единицы крестьян. Средний годовой надой от одной коровы в большинстве крестьянских хозяйств не превышал 400-500 литров.

С 1808 года удельными крестьянами управляли удельные конторы. Этим учреждениям, впрочем, не предоставлялось непосредственного вмешатель-ства в крестьянскую жизнь; они имели только право контроля над действиями органов низшего крестьянского управления. Последнее первоначально построено было всецело на выборном принципе, подвергшемся затем значи-тельным ограничениям. На мирских сходках села и приказа (административ-ная единица, наподобие волости), составленных из представителей от каждого двора, избирались сельские выборные и десятские и должностные лица приказного управления: голова (для общего наблюдения за подведомствен-ным ему районом), казённый староста (для сбора повинностей), приказный староста (для наблюдения за порядком и для разбора мелких тяжб между крестьянами) и писарь. Приказные сходы скоро стали составляться только из доверенных от селений; затем от участия в сельских и приказных сходах устранены были недоимщики. По «Положению департаментских уделов» (1808г.) подверглись ограничениям и права приказных сходов: баллотировке на должность стали подвергаться кандидаты, назначаемые управляющим конторы; получившие большинство голосов кандидаты в старосты утвержда-лись управляющим, а голова назначался департаментом уделов из числа бал-лотировавшихся кандидатов. Голова стал избираться бессрочно (с целью со-хранения на этой должности способных людей); введена новая должность (сперва сельская, а затем приказная) добросовестных, для разбора мелких тяжб между крестьянами. Так как все приказное делопроизводство велось письменно, а среди удельных крестьян было очень мало грамотных, то назначение писарей изъято было из компетенции сходов и передано управ-ляющим конторами. Этими преобразованиями голова и писарь поставлены были в независимое от крестьян положение; писарь даже числился в штате департамента (и многие писаря набирались из бывших чиновников). На этой почве развились злоупотребления приказных властей, преимущественно в целях наживы на счет мирских сумм и вымогательств с отдельных крестьян. Департамент уделов тщетно боролся с ними, подвергая виновных строгим наказаниям. В юридическом отношении удельные крестьяне занимали среднее положение между государственными и помещичьими. Хотя удельное имение, по закону, «состояло на праве помещичьем», но развитие чрезмерной регламентации крестьянского быта исключалось тем, что крестьяне не состояли на барщине и хозяйственные условия не требовали, поэтому, близкого надзора администрации за крестьянами. Удельное ведомство счита-ло себя собственником крестьянской земли, но распределение последней между домохозяевами лежало не на администрации, а на сельских обществах. Крестьянин не имел права сдавать в наем доставшийся ему участок. Крестьянин мог приобретать недвижимость в городах, а также землю (с со-гласия департамента уделов); но продавать купленную землю, равно как и сельские строения, можно было только удельным же крестьянам. Отлучки с места жительства без разрешения наначальства воспрещались. Выход в мещанств

- 66 - 0

slizh 05.02.2018 15:48

Новости СМИ вашего родного края (с сайта perm.aif.ru):

ДОБАВЬТЕ КОММЕНТАРИЙ от имени «Гостя» или Войдите на uistoka.ru

Поддержите наш проект! Вступайте в социальные группы "У истока"