Во время хозяйствования воеводы Г. Ф. Нарышкина в Челобитной избе г. Верхотурья и была подписана «Владенная запись» (1684-1691гг.), положившая начало строительству села Леневского. В ней было написано: « Три ходока из монастырской слободы: Гришка Говорухин,  Шосточик Мокроносов… пришли в Челобитную избу города Верхотурья к воеводе Нарышкину и там били ему челом и просили его о наделе их земельными угодьями, для пастьбы скота своего и сена косити…».Воевода разрешил пользоваться землею, определив границы участка. «По левую руку речки Малой Леневки до реки Нейвы, а от Нейвы в верховья речки Большой Леневки по праву руку по течению до высокого поля, а с высокого поля на журавлиное болото. С журавлиного болота на кривую березу^». Кривая береза стояла где-то на Гуринском мысе.

Сам документ представлял собой пергаментный лист, шириной 20-25см. и в длину около 75см. Пергамент  был наклеен на «исключительно грубую мешковину – толстый домотканый холст из конопляной пряжи». Сама запись написана поперек листа.

Леневцы очень берегли «Владенную запись» и всегда мотивировали к ней при земельных спорах.

Постепенно границы владений сельского Земельного общества расширялись и были закреплены при составлении карт.

 Имя свое село получило по рекам, на которых расположено, Большая и Малая Леневки. Существует две версии получения имени Леневка речками:

1.  в честь рыбы леня/линя, когда-то водившейся в этих речках;

2.  в честь одного из участников похода Ермака, некоего Ленева.

  С 1874 года в Ленёвском расположено волостное правление. В Ленёвскую волость входили следующие деревни и села: Старые Кривки, Новые Кривки, Гурино (Клевакинского прихода).

Получив в свое владение леневские угодья, жители села земли, уходящие в сторону села Арамашки, деревень Каменки, Притчиной и Гуриной, осваивали под покосы и пашню. Лес, расположенный по другую сторону села, жители использовали в меру своих потребностей. Большая часть лесных угодий была огорожена и называлась « Большая Редька». Изгородь проходила вдоль речки Большая Ленёвка, отступая от неё на 0,2-1 км., не доходя до реки Нейвы, вдоль Малой Ленёвки, то по правому то по левому её берегу, через Ленёвское озеро, возвращаясь обратно к селу. Неогороженный участок леса назывался Прогоном. В Большой Редке все лето паслись кони и молодняк крупного рогатого скота, а в Прогоне пасли дойных коров, которых в селе насчитывалось до 1000 голов.

Когда были построены чугунолитейные и железоделательные  заводы в Алапаевске и Нейво-Шайтанке, значительную часть леса у села отрезали для снабжения древесным углём и дровами этих заводов.  Сельчане долго не могли смириться с потерей, ведь у них была «Владенная запись», подписанная воеводой Верхотурским. Не редки были стычки между сельчанами и заводскими объездчиками, часто эти конфликты решались мирным путем за добрым угощением, но иногда доходило и до убийства.

Земельные угодья Ленёвского, закрепленные «Владенной записью» за тремя Монастырскими мужиками (в Верхотурье с челобитной ходили мужики села Монастырского), сразу становились общинными, т.е. поступали в распоряжение  нескольких семей и управлялись ими совместно. Так было положено начало Ленёвскому земельному обществу.

В селе существовало два земельных общества: Ленёвское земельное общество и Берёзовское земельное общество. Наследники Монастырских мужиков входили в Ленёвское земельное общество и составляли большую часть села. В Берёзовское земельное общество входили жители той части села, что была расположена в сторону Кривков, а так же жители Старых и Новых Кривков,  члены этого общества носили прозвище «Семишата». 

Владения Берёзовского общества располагались по левую руку от реки Большая Ленёвка до самих Кривков, именно эти деревни играли ведущую роль в решении вопросов жизни Берёзовского земельного общества.

Каждые 12 лет в обоих обществах, не зависимо друг от друга, происходил передел земельных угодий. Земли перераспределялись между всеми членами общества мужского пола, женщины не имели права на получение земельного надела. По этим правилам распределения земли в более выигрышном положении оказывались  семьи с большим количеством сыновей.

 Для того что бы получить большее количество земли семьям,  в которых росли  только девочки, приходилось старшую дочь выдавать замуж, не зависимо от её возраста. Сватовство происходило не со стороны жениха, как принято, а со стороны  невесты. Зять приходил в дом родителей жены. Если молодой муж до того принадлежал другому земельному обществу, то  родителям невесты приходилось просить членов своего общества принять зятя и выделить ему надел. Для того что бы решение было положительным просителям приходилось выполнить некоторые условия, поставленные стариками на сходе: « Давай вот головой- то вниз, да ставь два ведра вина». Проситель становился на колени и выставлял запрошенную плату, а к ней и закуску.

С приёмом в земельное общество нового члена  село, как правило, пополнялось и новой фамилией. Из фамилий ходоков в Верхотурье до революции 1917 в селе сохранилась только фамилия Мокроносовы. Землепользователи Ленёвского земельного общества носили такие фамилии:

  Мокроносовы, Серебренниковы, Малыгины – фамилии наибольшего количества семей;

  Заплатины, Пичугины, Холмогоровы, Журавлевы – фамилии меньшего количества семей;

  Болотовы, Деевы, Мироновы, Ермаковы,Плотниковы, Синяковы, Тагильцевы, Клементьевы, Костылевы, Назаровы, Леонтьевы – фамилии небольшого количества семей;

 Мелкозеровы и Акинцевы были членами Берёзовского земельного общества.

Надел пашни на душу мужского пола составлял  2,3-2,5 га, а покоса примерно на 10 центнеров с участка. В селе Ленёвском в обоих земельных обществах насчитывалось 630-650 семей с земельными наделами, а с безземельными – всего  было около 700 семей.

Если в семье с большим количеством мальчиков было мало трудоспособных членов, то семья поступала другим образом. Зажиточные семьи нанимали батраков (мужчины – батраки именовались работниками, а женщины – пострадками), бедные – «продавали души» тем семьям, которые могли обработать  и чужой надел. «Купивший душу» нес полную ответственность перед обществом: по налогам и повинностям. Был ещё и третий путь: сдать землю в аренду, но тогда налоги и повинности нес сам хозяин надела.

 Но на надел земли могли претендовать только коренные жители – члены земельного общества. Пришлые люди права на землю не имели, кроме священнослужителей. За ними право на надел закреплялось пожизненно, земля переходила по наследству. До сих пор в угодьях села Ленёвского есть место под названием «Попов луг» (бывший покос, принадлежавший семье священника).

Так как у Ленёвского земельного общества покосов было не достаточно, была принята практика покупки покосов, причем не только у ближайших соседей – Берёзовского земельного общества (покосов исторически было значительно больше), но и дальних, например в Нейво-Шайтанке. Чаще всего договор купли-продажи документально не оформлялся, поэтому случались обманы со стороны продавца: приедет покупатель сено косить, а покос уже выкошен и сено вывезено. Или ещё хуже: едет довольный покупатель домой с сеном, а его на дороге уже разбойники ждут, хорошо, если живой вернется в Ленёвку.

До 1811 г. Своей церкви в селе не было. «В 1803 г. С благословения Преосвященнейшего Августина, Епископа Пермского и Екатеринбургского, протоиреем Екатеринбургского Екатерининского Собора Федором Карпинским, сделано по чистоположению церковному, заложение храма, августа 31 дня. Храм был однопрестольный и строился на средства прихожан» . Храм в селе заложен в честь Воздвижения Честного и Животворящего Креста Господня.

«В 1811г., июня 26 дня храм с благословления Преосвященнейшего Епископа освящен  для богослужения присутствующим Ирбитского Духовного Правления протоиреем Михаилом Хомяковым».

До постройки храма в селе православные леневчане были приписаны к Нейво-Шайтанскому приходу, находившемуся в 20 верстах от Ленёвки.

В 1833 г. к храму  с южной стороны пристроен придел в честь Пресвятой Богородицы Тихвинской, т.к. в храм не вмещались все пришедшие на службу, особенно в праздничные дни, когда в село съезжалось множество гостей. В 1888г. Южный придел был разломан и перестроен в более просторный, а с северной стороны возведен ещё один придел, соответствующий южному,  в честь  трех вселенских Святителей: Василия Великого, Григория  Богослова и Иоанна Златоуста.

В Ленёвский приход были включены Старые и Новые Кривки, Притчино и Гурино. В деревнях прихода были построены деревянные часовни (до наших дней не сохранились).

В церковь прихожане шли, одеваясь  во все самое лучшее, что было в сундуках и ящиках, а на престольные праздники модницы побогаче шили себе новые наряды. На службу в церкви набивалось, как правило, очень много народа, что называется «яблоку некуда упасть». Ленёвский священник Рыболовлев И. М . (1907г)  славился своим голосом и манерой вести  службу, на его проповеди собиралось особенно много народа.

Во время службы особенно благочинные старики, которых выбирал церковный староста, обходили прихожан с блюдами и кружками для

пожертвований. Каждая тара имела своё предназначение: « на соборный молебен, на украшение божьего  храма, в казну к празднику» и т.д. Обычно сбором пожертвований одновременно занимались 3-4 старика. Положить деньги в тарелку было делом добровольным, но благодаря бдительному контролю со стороны соседей тарелки для пожертвований всегда были полными.

Ещё одним источником доходов церкви было исполнение  церковных обрядов на дому у прихожан. Там просто денежными подношениями не обходилось, для священника и его помощников накрывалось угощение. Особенно доходной была пасхальная неделя. По традиции священник должен в эту неделю пройти по всем домам своего прихода и справить в каждом краткую праздничную службу.  За это священник получал не только деньги и угощение, но и яйца. За всю неделю священник собирал  больше 10000 яиц, которые затем делились между священником и дьяком. Смысл обряда заключался в том, что иконой Пресвятой Богородицы, которую носили из дома в дом старушки, сопровождавшие священника, благословлялись  семена, приготовленные к посеву. Для этого икону помещали в корзину с семенами, и священник служил молебен. Служба продолжалась ровно столько времени,  сколько денег было положено на стол в качестве предлагаемой семьёй оплаты. Сразу после молебна старушки переходили в следующий дом, забрав с собой икону. Там они терпеливо ожидали, когда батюшка отведает угощение и придет в этот дом справлять службу. В народе называют «привести в дом  Богородицу». 

Кроме того по осени, когда уже собран урожай, священник с помощниками на нескольких подводах также объезжали все дома прихода и в каждом доме часть снятого семьёй урожая выделялась священнику. Затем таким же образом по приходу ехал дьякон, и ещё одна  часть крестьянского урожая перекочёвывала в амбары дьякона.

Когда примерно в 1907г. у священника сгорел дом вместе с надворными постройками, приходским обществом для батюшки был построен новый каменный дом с каменными амбарами и конюшнями. Этот дом сохранился  до сих пор, в нём  располагается сельсовет и почта.

Церковные службы велись в храме Ленёвского  до 1936г., когда он был разорён комсомольцами села. Множество старинных церковных книг тогда погибло в огне, иконостас был разрушен. Постепенно храм разрушался и сейчас он представляет  плачевное зрелище. Но жители села надеются на его возрождение и предпринимают  некоторые шаги для этого.

Село Ленёвское  до октябрьской революции 1917г. было довольно большое и богатое. Всё богатство села строилось на земледелии и животноводстве. Более состоятельные хозяева – занимались перепродажей зерна, закупая его в хлебных районах: Камышлове, Шадринске, Катайске и т.д. Они снабжали продуктами питания не только близлежащие заводы: Нейво-Шайтанский, Алапаевский, Режевской, но и возили в Нижний Тагил, Салду, Надеждинск (Серов).

Беднота нанимались на рубку леса или заготовку торфа для Нейво-Шайтанского завода. Те же хозяева, у которых были лошади, занимались вывозом дров и торфа. Более справные хозяева, имеющие по паре лошадей, работали на «перевозках» - возили из Нейво-Шайтанского завода в Алапаевский завод листовое железо и  чугун, а обратно руду и болванки (железной заготовки). Вся работа на казенные заводы очень тяжёлая, сколько народу умерло от воспаления легких и от надсады ни кто не считал, но факт остаётся фактом.

Помимо земледелия и животноводства  в селе существовало  кустарное производство. В Ленёвке было около 15 кузниц. Большинство из них работали 20-25 дней в году, т.е. только тогда когда шла подготовка к работам в поле. Каждая кузница специализировалась на изготовлении и ремонте отдельных видов орудий труда. Так кузня Мокроносова П.В. изготовляла сошники и висы для сох; кузня Малыгина К.М. откаливала серпы для насечки на них зубьев. Лишь кузница Малыгина С. Д. работала большую часть года. Малыгин С. Д. считался квалифицированным мастером: он мог сковать топор, позник и т.д¹. Кустарные кузницы не изготовляли товар на продажу, они работали лишь для себя и соседей.

Имелись в Ленёвке два овчинника, которые  обрабатывали и красили овчинные шкуры в черный и желтый цвета (желтый цвет получался в результате обработки шкур корой тальника). Дублёные (желтые) шубы были повседневные, а чёрные – праздничными.

В селе насчитывалось около 10 портных-кустарей, которые могли выполнить не сложные заказы односельчан. Лучшим среди них считался Малыгин К.С. и его ученик Заплатин Г. А. Более сложные заказы (пальто, костюм) выполнял портной с. Клевакинского Громов С. И. Шить у кустарей - портных было дорого, поэтому в каждом доме были прялки, кросна, а каждая хозяйка в меру своих способностей шила  одежду для всей семьи.

Был в селе и свой «синильщик» - кустарь, который окрашивал домашние ткани в синий цвет. Он же мог изобразить на ткани подобие цветочков, что особенно ценилось у женщин. Синий холст использовали для верхнего покрытия курток. Красили в синий  цвет и домашнюю пряжу, которую использовали в изготовлении домашней одежды наряду с пряжей других цветов. Из этих разноцветных нитей ткались пестряди – домашние узорчатые, холсты. Полосатые пестряди шли на пошив штанов, вытканные в клеточку шли на пошив рубах.

Ещё в селе был «Кожевенный завод»,  где обрабатывали шкуры крупного рогатого скота. «Завод»  работал в одну смену, обслуживали его двое рабочих. Выделанные на «заводе» шкуры годились только для изготовления обуви сельчан – обуток.

Для того, что бы смолоть выращенное зерно, нужны были мельницы, и селяне строили их, скооперировавшись по 13-15 семей. Мельницы строили на Малой и Большой Ленёвках.  Реки эти маловодные, для работы мельниц пригодное количество воды набиралось только в половодье или в дождливое лето, поэтому  зерно они дробили плохо,  такая дроблёнка шла на корм скоту. Чтобы смолоть зерно для муки пригодной в пищу, ленёвцы возили зерно на мельницы стоявшие на более полноводной реке Реж ( с. Голендухино, с. Глинка, д. Сахарево). Необходимость постройки пусть плохой, но своей мельницы заключалась в следующем:

·  дороговизне работы большой мельницы;

·  чаще всего на большой мельнице собиралось много народа и приходилось по 3-5 дней стоять в очереди.

Сельским труженикам дорого стоила каждая копейка, поэтому они были очень расчётливы в своих тратах, т.е. просто скупые. Старики меньше дорожили своим трудом, чем заработанной копейкой.

Два фактора мешали внедрению сельскохозяйственных машин хозяйство  ленёвцев: скептическое отношение ко всему новому и природная скупость. Даже коса-литовка, которая сменила косу-горбушку на покосе, приживалась с трудом, старики считали, что литовкой пользуются лентяи. И все таки техника постепенно проникала в Ленёвское, сменяя кустарные деревянные сохи с железным сошником, шабилой (отвалом), висой (для замера глубины пахоты). Примерно с 1911г. в селе появляются плуги заграничных марок «Сакка» и «Эккерт». На смену серпам приходят конные жатки «Джон Дир», «Массей Гарис», «Дерринг», « Осборн» и другие. Ручную молотилку сменяет конная. Появились и механизированные сеялки марки «Эльварти» и др.

Все машины приобретались зажиточными крестьянами, зачастую в  складчину на 3-5 хозяев.  Для села это была большая диковина, к работающей машине собирались мужики со всех окрестных полей. Зрители обсуждали её работу, пытаясь найти огрехи, рассматривали механизмы. И все же, несмотря на скептическое отношение, техники в селе с каждым годом становилось всё больше.

Вскоре после того как в храме начались службы, в селе открылась церковно-приходская школа, она располагалась в частном доме, занятия вел сам батюшка или дьякон. А в 1876г. открыто земское училище. А в 1902г. построено каменное здание для него «длинной 14 сажень, шириной 10 сажень. Здание сохранилось по сей день и так же используется под школу

В земской школе преподавали уже подготовленные учителя, а сама школа считалась более прогрессивной.

В церковно-приходской школе было всего два класса, в земском училище их стало уже три. Каждый учебный день начинался с молитвы и лишь потом начинались занятия.

Для первых учеников здание школы было достаточно просторным, места хватало всем. В 1908г. в первом классе обучалось 35 учеников, во втором – 25, а в третьем – 14, причём это были дети и из близлежащих сёл: Притчино, Старые и Новые Кривки. Обучение в школе было не обязательным, поэтому школу заканчивали только треть, поступивших в неё учеников, да и поступали в школу далеко не все деревенские дети. Учеба в школе стоила денег, чего не могли себе позволить большинство семей, тем более что учение на какое-то время забирало из семьи рабочие руки.

Учителя были полноправными хозяевами в школе, они могли оставить провинившегося ученика без обеда (того куска хлеба, что он принёс из дома), поставить ученика в угол, выгнать его из класса, ударить линейкой. Учителя получали жалование от государства, и ни какими льготами от сельского общества не пользовались. Квартиру подыскивали для себя сами, платили за неё из своего кармана. Правда, одевались они по «городскому». По своему социальному статусу учителя стояли на одной ступени с духовенством, но были гораздо беднее. Среди односельчан педагоги пользовались уважением.

Село Ленёвское было волостным центром.  В волостное правление входили волостной голова (волостной старшина), выборные старосты и писари.  Функции правления были аналогичны функциям сельских приказов: сбор налогов, ответственность за несение крестьянами государственных повинностей. Из среды государственных и удельных крестьян выбирались полицейские должностные лица по 1 человеку на 10 дворов. Для определения подушной подати проводились ревизии, которые впоследствии были названы «ревизскими сказками». Для решения всех важных вопросов собирался волостной сход, который избирал волостной суд, членов волостного правления.  В  волостном управлении находились деревни: Старые Кривки, Новые Кривки, Притчино, Гурино, села Ленёвское и Клевакинское.

  В каждом населенном пункте, входящем в состав волости, выбирался староста. В его подчинении находились сотские и десятские. Выбранный староста в селе Ленёвском чаще всего исполнял обязанности приходского старосты.

Старшина и старосты имели своих писарей. Писари – люди наёмные, их нанимало сельское общество, волостного писаря нанимал волостной сход.

Все члены правления пользовались большим почётом и уважением, людьми были состоятельными, и состояние их приумножалось каждый год правления.

Для соблюдения «порядка» в селе постоянно находились урядник и 1-2 стражника. Отношение к ним было двоякое: с одной стороны – уважение, как к официальным представителям власти; а с другой – ненавидели, по той же причине.

Сотские и десятские подчинялись сельскому старосте. Большой роли в жизни села, они не играли. Обязанности их были не велики: «вот разве где-то подох баран или другое животное, а хозяин не выяснен и чтобы от этого животного не пахло, вот уж их это обязанность подобрать дохлятину и отнести на скотское кладбище». Кроме того они сопровождали старшину или старосту по официальным поводам.

На все выборные должности избирались только мужчины, не ходившие армию. Денег за свою  работу они не получали.

Настоящим бедствием для села являлись пожары. Редкий год в селе не вспыхивало до 10 пожаров. Горело всё: дома, амбары, овины, бани…  Для крестьянской семьи, наживавшей своё добро годами, это был очень тяжелый удар, от которого семья не могла оправиться долгие годы.

Для быстрого реагирования в случае возникновения пожара в селе создано пожарное депо. В пожарном депо по очереди дежурили все жители села, наблюдая за обстановкой с башни. Под башней стояли две запряженные лошади: одна запряжена в дроги с бочкой воды, а вторая – в дроги с пожарной машиной. С лошадьми находились их хозяева. Кроме того в ночное время по селу ходили ночные дежурные с колотушками. Село было разбито на семь участков, которые назывались десятками, от каждого десятка назначался свой дежурный. Десятки имели свои названия: Низовский, Семёновский, Кокоравский, Заплатовский, Середовский, Верховский и Холмогоровский.

При обнаружении возгорания дежурный на башне бил в колокол, в зависимости от интенсивности звона жители понимали степень серьёзности пожара. Если горел дом или пожар опасный, то бьют в набат в большой церковный колокол. Жители всегда спешили на помощь попавшим в беду соседям. Каждый должен был явиться на пожар с инструментом, закреплённым за каждым домом сельским старостой и начальником пожарной дружины. Этот инструмент рисовали на небольшой дощечке и крепили к воротам. На старых домах до сих пор можно увидеть такие таблички.

Основными причинами пожаров были использование лучины для освещения и особенность строения печных труб. Трубы ложились «с боровками». Подведя трубу под потолок, выкладывали её горизонтально, параллельно потолку, примерно на метр – полтора. И только после этого трубу выводили вертикально на крышу. Часто в трубе появлялись трещины, не видные глазу. В банях и овинах, где сушили зерно, труб вообще  не было. Иногда случались и поджоги, например, в селе долго говорили, что деревянный дом священника сгорел из-за поджога.

  Часто в селе для тушения пожара привлекалось ещё одно «средство». Это икона Богородицы «Неопалимая купина». «Вот уж  если её стащат с божницы, да лицом повернут к огню, то и ветер поворачивает куда-то, да и огонь начинает стихать».

Средством борьбы с пожарами являлся способ застройки  двора, когда баня, овин, амбары строились на достаточном расстоянии друг от друга.

Пожар для крестьянской семьи действительно был страшной бедой и каждая семья по- своему  готовилась к этому бедствию. Ложась спать, взрослые члены семьи в удобном месте укладывали одежду, чтоб схватить её при первых признаках пожара. Как можно большее количество вещей держали в мешках, сундуках, ящиках. Свободные мешки наполняли зерном. Но чаще всего из огня мало что удавалось спасти, зачастую не успевали даже выгнать скот из загона.

Конечно, основу жизни крестьян составляет труд. Сельские жители трудятся с раннего утра до вечера. Самой тяжёлой работой в хозяйстве считалась поездка за сеном на нейво-шайтанские покосы. По одному туда ни когда не ездили. Хозяин, договариваясь с соседями, собирал саней по 20. Дорога дальняя – 20 верст, за сеном ездили в основном зимой, когда можно спрямить путь. Выезжать из дома приходилось очень рано, в час – два ночи. На покос приезжали к рассвету, немного перекусывали тем, что захватили из дома и сразу приступали к погрузке сена. Заканчивали, обычно, к вечеру, снова перекусывали и отправлялись в обратный путь. Домой возвращались за полночь. С утра сани разгружали, сено метали в копны. День отдыхали и снова ехали за сеном следующему соседу. 

Умели наши предки трудиться, умели и отдыхать. Летом молодёжь проводила свободное время на улице, устраивая гулянки с песнями и плясками. Зимой в период праздников с Рождества до Крещения молодёжь устраивали игрища в одной из изб, которую снимали у кого-нибудь. Взрослые тоже собирались иногда вместе с молодёжью, иногда сами у кого -нибудь в избе: «усаживались кой, на чём и вот тут судили и рядили обо всём кому, что на ум взойдёт. Кто о делах, кто анекдоты рассказывает, и тут же и обсуждались разного рода новости села и каждого двора, в отдельности от всех тех вопросов кто, что считал нужным поговорить. А часть мужчин пристраивались к молодёжи и играли с ними в бабки».

Пьянство в селе не было распространено, если же кто-то из мужиков позволял себе лишнего, «да не в престольный праздник, то уж его тут, собравшиеся в улице, обсудят вдоль и поперёк, да с такими  для него  выводами, что он и на человека-то порядочного не похож.  Однако в селе Ленёвском в 1910г. с разрешения епархиального начальства было создано «Общество трезвости». Открытие общества состоялось 10 января. Первоначальное число членов не превышало 50 человек, но к концу 2-го года существования общества количество членов увеличилось до 200 человек.

В сельском обществе велика была власть стариков, в каждой семье так же всем распоряжалось старшее поколение. Старший мужчина в доме – непререкаемый авторитет и сколько бы лет не было его сыну, распоряжения главы семьи обсуждению не подлежали. Даже заведя свою семью, молодые не начинала ни одного дела, не спросив разрешения и совета у старших.

Авторитет отца и матери распространялся даже на такие вопросы: что надеть к празднику, в чём пойти в церковь.

Семьи в селе были большие, под одной крышей не редко жили три поколения. Вместе с родителями жили дети, создавшие свои семьи, в которых нередко было больше 10 детей. Дома были небольшие, и вся семья спала вповалку на полу, полатях и печи. Но с 1880г. в Ленёвском стали строить большие дома, хвастаясь друг перед другом. Такие дома выглядели богаче,  в них, как и в небольших домах, полы были не крашены, стены не штукатурены. В самых богатых домах выкрашенными были только оконные рамы и ставни. Затем стали появляться и каменные, одно- и двух -  этажные дома. В двухэтажных домах на первых этажах, чаще всего, располагалась торговая лавка. Всего к 1914г. в Ленёвском было три каменных дома и несколько каменных же амбаров 

Как упоминалось выше до XIX века дворовые постройки,  в целях пожарной безопасности, ставились далеко друг от друга, затем стиль застройки резко изменился. Зимний и летний дома, баню, конюшню, амбары стали строить рядом, подводя под одну крышу.

Интересно рассмотреть, как одевались жители Ленёвки, их отношение к моде. Надо сказать, что сельские костюмы не отличались разнообразием, и долгое время  не подвергались влиянию моды. Вся повседневная одежда шилась в семье. Как указывалось выше, ткани – пестряди тоже ткались домашними мастерицами. Ткани эти были грубыми. На праздничное платье состоятельные хозяева покупали магазинные ткани.

Для мужчин шились штаны из полосатой пестряди и рубахи из пестряди в клетку. Повседневная одежда от праздничной у мужчин  отличалась только качеством ткани. Для праздничной одежды – ткань была более тонкая, мягкая и насыщенного синего или красного цвета,  праздничная рубаха украшалась вышивкой. Повседневную одежду дополняла летом легкая курточка тоже из своего холста. Курточка шилась с подкладом, верх курточки – из осинённого холста, подклад – из неокрашенного. Длина курточки доходила до колена.

 Для прохладной погоды курточки шились с подстёжкой из отрепья кудели (шерсти самого низкого качества). Такая курточка называлась «тяжолко или чижолко". Шилась она  из домотканого сукна и была длиннее, длинна опускалась ниже колен. В холодную погоду (ранней весной и поздней осенью) на чижолко одевался язям, который шился из домотканой же ткани, но тканой в 4 нитки, т.е. еще более толстой. Язям тоже был с подкладом, для которого использовалась ткань тканая в 2 нитки.

Зимой язям заменялся на чехмень, который шился из домотканого сукна из толстой овечьей шерсти, тканого в 4 нитки. Чижолко заменялся на ягу (большая шуба, сшитая из собачьих шкур шерстью к верху), тулуп или шубу. Для бедняков чехмень заменял и ягу, и тулуп, и шубу.

В праздничные дни вместо чижолко надевали кафтан. Шился он или из покупной ткани, которая называлась за жесткость «чертова кожа», или из чёрного сукна. Кафтан являлся и женской праздничной одеждой, женский кафтан шился только из тонкого сукна. Кафтаны женщины носили и летом в прохладную погоду. В жаркую погоду они носили сарафаны, кофты и юбки. У замужних женщин голова всегда была покрыта повойником, который в будние дни повязывался платком, а в праздничные – подшалком или шёлковым платком.

Примерно с 1907 года в сельскую моду приходят фальшонки, шапочки связанные из хлопчатобумажных или шёлковых ниток. Носили их только модницы и молодые девушки.

Женская одежда в основном состояла из рубахи с длинной становиной, которая опускалась  ниже колен. Сверху надевались полустанья, к которым пришивались фанборы  15-25 см. шириной. В праздник некоторые модницы одевали по 4 полустанья.

В буднее время женская рубаха была их домотканой пестряди, а в праздничное – из покупной мануфактуры, чаще всего из ситца. В будни поверх рубахи одевали дубас, сарафан, сшитый из домотканого холста, окрашенного в синий цвет с белыми цветочками. Сарафан представлял собой широкую юбку с пришитым к ней нагрудником и двумя лямками. Примерно с 1910г. дубас вытесняется кофтой с юбкой и сарафаном из ситца. Длина их не доходила до пола 10-15 см. В женский костюм и будний, и праздничный обязательно входил фартук. Платья женщины тоже носили и тоже с фартуком, молодые девушки платье носили без фартука.

На ногах и мужчины, и женщины, и старые, и молодые в будни носили обутки: сшитая из дублёной коровьей кожи короткая обувь без подборов и задников, с пришитыми сверху опушнями,  в которые продёргивалась оборка. К обутку пришивались три кожаных ушка, одевая обуток, его плотно подтягивали оборкой к ноге. Оборка несколько раз обматывалась вокруг ноги и завязывалась. Обутки - очень легкая и водонепроницаемая обувь, удобная для работы.

  В праздничные дни мужчины носили сапоги, сшитые сельскими кустарями. Женщины – покупные ботинки, сначала они походили на флотские ботинки, только с более высоким  голенищем. Постепенно ботинки вытесняются туфлями, ещё достаточно грубыми. На смену туфлям приходят полуботинки на каблуке средней высоты.

Валенки являлись зимней обувью, которую носили все от мала до велика. В Ленёвском валенки называли пимы. Белые пимы, расшитые гарусом, назывались казанскими, и носили их только мужчины.

Калоши стали появляться в Ленёвском после 1900г., носили их лишь по праздникам, не зависимо от погоды.

До революции 1917г. село Ленёвское считалось наиболее богатым и зажиточным среди близлежащих сел и деревень. Но уже к 30-м годам XX столетия от его былой славы мало что осталось. Население сократилось на треть, многие дома были или увезены, уезжающими хозяевами, или разрушены.

Сейчас село представляет собой печальное зрелище. Численность населения ещё сократилась и составляет около 200 человек. Пусть ещё работают и школа, и детский сад, но наполняемость классов и групп не превышает 10 человек. Правда действует сельский клуб, руководители которого стараются сохранить местные традиции в народных и семейных (свадьбы, проводы в армию) праздниках. Молодёжь уезжает из села, население стремительно стареет.

Сельская администрация не хочет мириться с текущим положением и приглашает на жительство переселенцев из бывших союзных республик, обеспечивая их жильём. Так исконно русское село стало приобретать другой национальный оттенок.

Пусть так, но село ещё живёт в отличие от многих сёл и деревень округи. Деревни Старые Кривки и Притчино оставили после себя лишь название, в Новых Кривках после пожара 2006г. осталось всего два дома, в Гурино предполагалось местным предпринимателем открыть базу отдыха, но дело не пошло. Сейчас там живет только сам хозяин. Самого села давно уже нет.

Вместе с исчезнувшими деревнями исчезла и память  о людях когда-то живших там. Потомки, покинувших деревни жителей, не знают о своих корнях.

В материале использованы сведения рукописей Мокроносова Т.И. "Жизнь прожитая мною 1899-1977. Или исповедь сына крестьянского" и  "Что мне известно из истории села Ленёвского", хранящихся в школьном музее села Ленёвского.

- 187 - 0

Lyudmila 08.05.2013 21:26

Новости СМИ вашего родного края (с сайта ural.aif.ru):

ДОБАВЬТЕ КОММЕНТАРИЙ от имени «Гостя» или Войдите на uistoka.ru

Поддержите наш проект! Вступайте в социальные группы "У истока"