Хочу опубликовать зарисовки далекого детства моего отца Агапитова Георгия Петровича.

Послевоенное детство

Была война, деревня Антоново, мне где-то пять лет. Живём в маленьком стареньком домике, во дворе баня. Мама помыла нас с Колей, ему два годика, и выпроводила из бани, чтобы помыться самим. Мы выбегаем на улицу, садимся на дорогу, дорога разбита в пыль стройбатовскими машинами, и с наслаждением сыплем пыль друг другу на мокрые головы и хохочем…

Шофёры машин-лесовозов часто катали нас ребятишек и даже давали подержаться за руль. Они знали нас по именам.

«Как дела, Гоша?»

«Плохо».

«А почему?»

«Папки нету».

В сентябре 41-го пришла похоронка, его не стало…

Наискосок от нас жили дядя Костя и тётя Паша. Дядя Костя был на фронте. Однажды я пришёл к ним, был день. Тётя Паша спросила:

«Что, Гоша?»

«Я ночевать пришёл».

«Ну, ложись вон на голбчик» - это возвышение перед русской печью с лазом в подпол.

Я ложился, ворочался, ворочался и вставал.

«Что, Гоша, уже ночевал? Ну садись, поешь».

Она никогда не отпускала нас, ребятишек, не покормив, хотя сами жили впроголодь.

Это были трудные послевоенные годы. Мы жили в Чингисе. Хлеб давали по карточкам, по сто граммов на человека в день. Нас пятеро. Я стою у прилавка, голова на уровне весов, продавец отрезает хлеб, взвешивает, довесок, ещё довесок. Я внимательно смотрю, когда хлеб уравновесит гирьки весов, бережно беру хлеб и несу домой. По дороге хочется съесть хоть один довесочек, но нельзя, я старший, дома ждут…

Однажды, в классе пятом или шестом, мама отправила меня и Колю в Кирзу – это в 15 км от Чингиса, на зимние каникулы к тёте Даше. Мы пошли по льду Оби, справа остров Ивановский, очень длинный, несколько километров. Но вот он закончился и по берегу пошёл лес, завыли волки. Коле стало страшно: «Гося, я боюсь». Мне тоже страшно, но я же старший: «Не бойся, они далеко». И мы сворачиваем на левый берег, где была дорога. Тётя Даша жила с сыном Лёней и Марией Павлиновной, его женой, учительницей, и был у них мальчик, мой ровесник. Мы играли. Особенно меня поражало, когда он расстилал на столе карту мира и говорил: «Загадывай любое название на карте» и тут же его показывал. Где ты сейчас, тот мальчик, мой родственник? Обратно возвращались тем же путём.

Отец и отчим

Отца, Агапитова Петра Семеновича, я не помню. Его забрали на фронт, когда мне было десять месяцев. Вместе с другими односельчанами его повезли на лошадиных повозках в районный центр Ордынск – это в 50 км от нашей деревни Антоново. С ним поехала мама и, конечно, со мной. Со слов мамы, отец всю дорогу повторял: «Нюра, береги Гошу, береги Гошу». В конце тридцатых годов у них случилось страшное горе – от эпидемии тифа умерли в один день сразу трое детей. Старшей Гале было пять лет, младшему Толику – один год. Похоронили их в одном гробике. Остался только Сергей, старший брат.

После Ордынска отца отправили в Бердск -это рядом с Новосибирском, где их в течение недели обучали владению оружием, после чего отправили на фронт, на передовую. По своей профессии отец был глубоко мирным человеком, работал бухгалтером в колхозе, или по тем временам счетоводом. В своих письмах маме он писал: «Сижу в окопе, винтовку пока не дали, жду, когда кого-нибудь убьют». В сентябре 41-го пришла похоронка.

Но жизнь продолжалась…

В нашей деревне работал строительный батальон по заготовке леса для фронта и тыла, короче, стройбат. У нас был хороший сосновый бор. Лес возили на машинах-лесовозах с прицепом ЗИС-5, газогенераторных на чурочках (дровах), а потом появились американские «студебекеры». В стройбате в основном работали заготовители леса и шофера, не годные к военной службе. Один из них, Петров Прокопий Михайлович, шофер, в последствии стал моим отчимом. У него был порок сердца и плохо работал один сердечный клапан. Вместе со стройбатом мы переехали в село Спирино. После окончания войны отчима отпустили, и мы переехали в село Чингис, что на другой стороне Оби напротив Спирино. Из-за болезни он уже не работал. Но будучи по натуре деловым и деятельным человеком, он занимался всем, чем можно: паял, лудил кастрюли, ведра, чинил обувь, из камер клеил галоши на валенки, вязал сети, рыбачил… Это нас спасало. А семья прибывала. У меня появились брат Николай и сестра Люба.

По характеру отчим был суровым, но справедливым. Наказывать детей ремнем и ставить в угол коленками на соль или горох в то время было принято. Наказывали и меня за упрямство, или, заигравшись на улице, не вовремя приходил домой. Так как я не просил прощения и не становился на коленки, то в углу стоять приходилось долго, пока мама не уговорит отчима.

По дому у меня было много обязанностей, т.к. я был старший. Сергей после войны уехал в дальние края. Но гулять нас отпускали. Играли мы в основном в войну, делились на две команды: наших и немцев. Играли и в футбол, и другие игры.

Однажды играли в лапту, тоже в две команды. Я подбросил мяч, а мой сосед, Толька Устинов, из другой команды, должен был ударить по нему битой (палкой), чтобы он улетел в поле, как можно дальше. Но вместо мяча, он «заехал» палкой мне по лицу. Наверное, нечаянно, но мне было и больно, и обидно. Недолго думая, я в ответ «заехал» ему кулаком тоже в лицо и разбил нос, потекла кровь. Он побежал домой к бабушке – они жили вдвоем. Бабушка к отчиму. Он позвал меня домой. Я думал, все, попадет… Но он сказал: «Правильно сделал. Задираться не надо, а сдачи давать надо».

На лбу у меня вздулась шишка, которая осталась на всю жизнь, правда, в меньшем объеме.

Буренка.

В селе Чингис, где мы жили после войны, родители приобрели корову Буренку. Это была наша кормилица, хотя все молоко, которое она давала, мы сдавали на молоканку. Был план сдачи молока на каждую корову. На молоканке на ручном сепараторе молоко перегоняли на сливки, а обрат (обезжиренное молоко) возвращали нам. Было трудное время. Летом мы заготавливали для нее сено. Родители сделали мне косу поменьше. На Буренке мы это сено и вывозили, запрягая ее в телегу. Зимой я давал ей это сено и чистил ее хлев.

Село наше расположено было на берегу Оби. Село огибал рукав, который мы называли протокой. Через протоку был деревянный мост, который соединял два поселка. Весной, как правило, случались половодья. Протока разливалась и потоки воды неслись снова в Обь. Оба поселка оказывались отрезанными друг от друга.

Однажды стадо коров оказалось отрезанным этим половодьем. Жители бросились спасать своих коров. Бросился и я. Где вплавь, где в брод я подплыл к нашей: «Буренка, Буренушка, я здесь». Она замычала. Она узнала меня. Теперь я ее надежда. Я привязал веревку за рога и стал вытягивать ее из несущегося потока холодной воды. Она помогала что есть сил. Некоторых коров уносило потоком. В глубоких местах нам с ней приходилось плыть. Так мы выбрались на берег. Там нас уже ждали родители, маленькие братишка и сестренка. Вечером Буренка отдала свое молоко. Это была ее благодарность.

В огороде на грядках мама выращивала огурцы, помидоры, на земле – картошку, а также садила для отца (отчима) табак. Однажды Буренка зашла в огород, наелась табаку и с ней стало плохо. Вызвали ветеринара, но спасти ее не удалось. Она умерла. Я плакал. Мне было ее жалко, и я понимал - умерла наша кормилица...

Мост

Наше село Чингис, как я уже писал, расположено на берегу Оби в 150 км от Новосибирска. Часть села огибал рукав Оби, который мы называли протокой. Эта часть села находилась как бы на острове. Здесь были магазин, семилетняя школа, клуб в бывшей церкви, сельсовет, детский дом, библиотека, пристань, артель инвалидов и контора карьера, который располагался на другой стороне Оби, где добывали известняк, и куда ежедневно перевозили рабочих. Еще на реке Чингис, которая впадала в Обь недалеко от села в живописном черемухо-ягодном месте, была водяная мельница с запрудой, которая кишела рыбой, в основном пескарями.

На пристани останавливался пароход «С.М.Киров». Он курсировал между Новосибирском и Камнем-на-Оби. Днем в Камень, ночью обратно. Еще транзитом до Барнаула проходили более мощные двухпалубные «Минин» и «Пожарский». Прибытие пароходов мы узнавали задолго до их появления по характерному стуку лопастей о воду, который был у каждого свой. Это было событием для нас, и мы бежали на пристань. Было интересно наблюдать работу матросов, одетых в широкие брюки с завязанными снизу штанинами. И капитана, который в рупор отдавал команды с капитанского мостика. Затем пароход отчаливал, уходил на середину реки и постепенно скрывался за поворотом, унося наши детские мечты о дальних странах, больших городах и интересной жизни в них. Частенько мы забирались на корму парохода или цеплялись за руль и заплывали на середину реки, пока матросы не прогоняли нас камнями угля. Мы спрыгивали и плыли к своему родному берегу.

На другой стороне протоки находилась вторая часть села, которую мы называли Едина. Обе части села через протоку соединялись деревянным мостом. Весной, в апреле, лед на Оби трескался, стоял шум и начинался ледоход. Река разливалась, подтапливая дома. На льдинах иногда проплывали постройки и животные. Для нас, десятилетних мальчишек, это было зрелище. С ледоходом появлялось новое развлечение. Мы раздевались, лезли в холодную воду, доплывали до первой льдины, подныривали под нее и быстро назад, т.к. было ужасно холодно.

В конце мая, начале июня Обь разливалась еще раз. Наш деревянный мост через протоку с двух сторон был защищен вкопанными столбами-сваями. В момент наводнения их скрывало водой и не было видно. Но мы знали где они расположены и наугад ныряли с моста вниз головой, стараясь попасть между столбами. И попадали, никто ни разу не пострадал. Сейчас, вспоминая эти забавы, по телу пробегает холодок.

В селе мы жили на островной части, но с началом строительства Новосибирской ГЭС нас переселили на Едину. Переселили не всех, тех, кто жил на высоком берегу, не тронули. Вселили нас в небольшой старенький полуразвалившийся домик, который пришлось ремонтировать. Иногда из города к нам приезжал поплотничать дядя Тима Новокшанов, мамин старший брат. Он и нам помогал, и жителям села, которые рассчитывались с ним чем могли. Приезжал он обычно со своим инструментом. Как-то, закончив работы, он собрался ехать домой и взял с собой меня. Ночью мы вышли из дома и пошли на пристань. Дошли до моста. Из-под моста вышли трое человек, остановили нас. Дядя Тима снял свою котомку с плеча, они проверили ее, забрали топор и еще что-то. В конце концов нас отпустили. Больше всего ему жалко было топор, с которым он плотничал много лет, и который кормил его и семью.

Шел 1950 год… Мне было десять лет.

Остров

Как-то жители Чингиса, не помню по какому случаю, в один из летних дней недалеко от деревни Милованово, которая находилась в одном-двух километрах от Чингиса на берегу Оби в живописной березовой роще, организовали гуляние. Были мужчины и женщины, но женщин в те послевоенные годы, как правило, было большинство. Играл гармонист, пели русские и украинские песни, плясали. Мы, мальчишки, играли в свои игры, нас тоже кормили.

Наигравшись, мы решили возвращаться домой вплавь по течению реки. Немного проплыв, кому-то пришла мысль плыть на остров, который был расположен на другой стороне Оби у села Спирино. Мы называли его Прямой. Решились не все, но я и еще двое или трое поплыли. До середины реки было все нормально. Дальше мы стали уставать, ложились на спину, как бы отдыхая, но течение нас относило, и мы могли не попасть на остров. Он был небольшой и тогда бы нам пришлось плыть до Спиринского берега, а это еще метров двести-триста. Поэтому включали все силы и скорость. Ближе к острову силы стали покидать нас. Течение и усталость раскидали нас друг от друга. Была одна мысль – доплыть. Я стал захлебываться, тянуло на дно, пытался достать его ногами, но тщетно. До цели считанные метры, но берег на острове круто уходил под воду, поэтому дна не было. И тут я вдруг вспомнил фильм про Чапаева, который раненый переплывал Урал, и я изо всех сил сделал еще несколько взмахов руками и почувствовал дно… Кое-как выбравшись на берег, я упал на песок, где уже лежали без сил мои пацаны. Значит, утонуть нам не суждено.

Пролежав несколько часов, мы зашли по острову вверх по течению и поплыли обратно. Больше так далеко я не плавал. А наши прекрасные острова Прямой и Ивановский, благоухающие весной и полные разных ягод летом, впоследствии вырубили перед затоплением Обского водохранилища.

- 42 - 0

elena 28.10.2018 08:32

Посмотрите страницы «Жители» в соседних населенных пунктах:

село Красный Яр

село Новокузьминка

Новости СМИ вашего родного края (с сайта nsk.aif.ru):

ДОБАВЬТЕ КОММЕНТАРИЙ от имени «Гостя» или Войдите на uistoka.ru

Поддержите наш проект! Вступайте в социальные группы "У истока"