История – деревня Новое Русское Маматкозино Верхнеуслонский район Республика Татарстан

Здравствуйте, что для вас значит деревня Новое Русское Маматкозино?

В передаче "Тем временем" была тема о памяти народа, как объединяющая или наоборот разъединяющая боль для ныне живущих. Тема непростая, но нужная для каждого человека. Я много думал о той жизни, которую мне описывали мои бабушки. Хочется поделиться одним источником, который мне удалось поднять. В опубликованной книге "Прощай мираж", я удивительным образом нашел все то, о чем мне рассказывали. Автор же смог это пережить и передать грамотно в своей книге. За эту сохраненную память ему БОЛЬШОЕ СПАСИБО. На фото будут мои бабки пережившие все это.

Итак, с краткой историей моей родины, делюсь и я с вами.

История деревни Новое Русское Маматкозино

Деревня в Верхнеуслонском районе, на правом притоке р. Сулица, в 30 км к юго-западу от с. Верхний Услон.
На 2002 г. - 11 жителей (русские).
Полеводство, свиноводство.
Основана в 1-й половине 19 в. До 1860-х гг. жители относились к категории помещичьих крестьян. Занимались земледелием, разведением скота. В начале 20 в. в деревне Новое Русское Маматкозино функционировали земская школа грамоты (открыта в 1887 г.), 2 ветряные мельницы (кстати хозяином одной из них был мой родной прадед по линии мамы), 2 мелочные лавки. В этот период земельный надел сельской общины составлял 893 дес.
До 1920 г. деревня входила в Ташёвскую волость Свияжского уезда Казанской губернии. С 1920 г. в составе Свияжского кантона ТАССР. С 14.02.1927 г. в Теньковском, с 20.10.1931 г. в Верхнеуслонском, с 01.02.1963 г. в Зеленодольском, с 12.01.1965 г. в Верхнеуслонском районах.
Число жителей: в 1859 г. - 316, в 1897 г. - 509, в 1906 г. - 541, в 1908 г. - 541, в 1920 г. - 513, в 1926 г. - 692, в 1938 г. - 497, в 1949 г. - 336, в 1958 г. - 258, в 1970 г. - 143, в 1979 г. - 50, в 1989 г. - 10 чел.

Жан МИНДУБАЕВ: «Прощай, Мираж!». Глава 3-5

Глава 5:
Маршрут топленого молока.
Почти каждодневно, почти от каждого ныне слышишь: «Так плохо, как сейчас, мы никогда не жили». И произносят это главным образом люди пожилого возраста. Но самое удивительное: их сверстники им же и поддакивают: «Да, так».
Я – честно говоря — при этом теряю дар речи.
Я не собираюсь утверждать, что сегодняшнее бытие пожилого населения постсоветской России окрашено в радужные цвета. Отнюдь нет. Я считаю, что наша страна при ее сверхдоходах от энергоносителей (а это основной источник пополнения бюджета, из коего и «выкраиваются» разного рода социальные блага в виде пенсий, пособий, льгот и так далее) вполне могла бы существенно увеличить и пенсии, и помощь многодетным семьям и инвалидам, и зарплаты учителям, врачам и прочим работникам так называемого бюджетного сектора. Почему это происходит весьма незначительно и весьма медленно – мне абсолютно непонятно. Уверен, что при наличии политической воли и талантливых менеджеров правительственного ранга ситуация была бы совершенно иной…
Но это — другой разговор. Сейчас же – о том, жилось ли нам в советскую эпоху лучше, чем сейчас?
Понимаю: приверженцы коммунистического устройства государства и человеческой жизни ответят четко: да.да-жилось! Но мне припоминается нечто другое…
А припоминается мне в частности вот что. События эти происходили летом – и самой активной участницей их была моя мама.
Почему летом и почему в них участвовала жена сельского учителя? Объясняю забывчивым взрослым и не имеющим представления о былой жизни в родном Отечестве юнцам. Летом – потому что фундаментом, основой и опорой крестьянского существования с тридцатых годов и по самые пятидесятые (век прошлый) был не колхоз, в котором народ работал не за реальную зарплату (денег крестьяне вообще тогда в колхозах не получали ни копейки) — а работал за так называемые «палочки» — то есть за отметку в виде цифры «один » в бригадирской ведомости. Она означала, что член «коллективного хозяйства» отработал на благо страны и в свою пользу «один трудодень». Эта чудовищно – бессодержательная экономическая категория была изобретена коммунистическими экономистами во имя осуществления бесплатной индустриализации «социалистического отечества» (как и загоняние людей в трудармии ГУЛАГа) — и абсолютно никак не характеризовала ни качество, ни количество труда, ни его результативность. Возрожденная барщина времен крепостничества, не более того. Потому – как правило — и не оплачивалась. Ну, разве «по итогам года» — то есть, когда зерно и прочий продукт будет сдан государству — и если уж что-то останется от «плана сдачи государству» (обратите внимание: не ПРОДАЖИ – а СДАЧИ) — то поделят и между колхозниками – согласно количеству «трудодней»… Обычно крестьянам доставалась толика зерна, сена и соломы.
Скотина в колхозах водилась – но с мясом были весьма серьезные строгости. Так, в частности, забить овцу для кормежки работников разрешалось лишь во время пахоты или сеноуборки: тут надо было пахарей или косцов хорошо кормить, чтобы они результативно трудились. На остальных работах такой кормежки не полагалось…
Приведу один потрясающий пример из жизни нашей семьи. В 1939 году семья сельского педагога Абдулбарый Шарафутдиновича Миндубаева переехала из города Буинска в уже упомянутую мной деревню Старорусское Маматкозино как раз накануне светлой годовщины Великой Октябрьской Социалистической Революции. И как вы думаете, чем порадовал колхоз «Красный дол» своих работников в такой знаменательный праздничек? Не поверите – но это факт: в тот день была «прибрана» колхозная овечка — и колхозное начальство угощало народ… щами. Щи, конечно, народ варил себе и в обычные, непраздничные дни – но они чаще всего были пустые, в лучшем случае забеленные молоком. А на сей раз они были МЯСНЫЕ!!
Запомнился же мне этот «праздничный обед» потому, некоторых раздумий члены правления решили порадовать таким деликатесом и нас, не колхозников… Вкус этих щей я помню по сию пору…
Так вот — о значимости летнего периода в жизни колхозного крестьянства и роли в нем моей покойной матушки. Летом — несмотря на каждодневный и безрадостный труд от и до колокольного удара со специально выстроенной вышки (колокол был реквизирован в церкви и его удары означали начало и конец трудового дня – а также и время обеденного перерыва) — колхознику жилось несколько лучше. Ибо, во-первых, вокруг вырастало много разнообразной съедобной травы: крапивы, конского щавеля и просто щавеля; свергубзы, сныти, лебеды и так далее. Эту траву в большом количестве и поедали и взрослые, и дети. И совсем не потому, что заботились о витаминном насыщении своих организмов – а потому, что к концу весны заканчивался обычно и немудрящий крестьянский пищевой припас – картошка, капуста, соленые огурцы и прочее. Вот и приходилось хозяйкам варить щи из крапивы и печь лепешки из лебеды (сам съел немало). То есть: вместе с летом приходила в избу и еда.
Во вторых: по неудобьям и овражкам делили на покосы луговину, где вечерами (после работы на колхозных полях, а отнюдь не в светлый день!) каждый мог набрать серпами сена для своей кормилицы.
А кормилицей крестьянской семьи в те времена была, естественно, корова. На нее молились, ее берегли пуще глаза, ее кормили как родного ребенка. Ибо кроме молока, творога и сметаны буренка давала крестьянской семье еще и немножко денег. Ведь молоко можно было продавать на городском рынке – в данном случае в Казани.
Однако сделать это крестьянке было совсем непросто. И не потому что, скажем, от нашей деревни до ближайшей на Волге параходной пристани Ташевка насчитывалось десять верст – и два ведра топленого молока на коромысле надо было тащить на своих плечах …
Нет. Совсем иная причина делала почти невозможной обрести немножко денег крестьянской семье за счет продажи молока на рынке. Причина — уже вышеупомянутая – беспаспортность колхозного люда.
Да – не считала советская власть колхозника полноправным гражданином великой страны; находился он у нее на положении крепостного. То есть: без разрешения «барина» — начальника, без соответствующей справки из колхоза удалиться за пределы районной территории ни мужик, ни баба не могли. Хоть без молока, хоть с молоком.
Как сейчас помню: налаживали люди тайные тропки, чтоб за околицу вырваться. Так нет: глянь, уже сидит возле нее бригадир, поигрывает веточкой и увидев женщину с коромыслом на плечах, ласково так вопрошает:
- И куда же ты, Катерина Васильевна, путь держишь?
Женщина ставит ведра на землю, мнется и так, и сяк:
- Да вот к сестре в Ежовку бегу, гостинца племяшам тащу…
- Ай и племяши у тебя обжорные! Давай-ка назад поворачивай!
И со слезами на глазах тащит баба молоко назад… А бывало, в сердцах и оба ведра выльет на землю. Случалось и иначе – прогуляется молодайка с бригадиром в недалекую лесополосу – и бодренько на пристань бежит. Все так же без паспорта – но с молоком на плечах.
И в силу таких «заградительных» обстоятельств был большой спрос у крестьянок на мою маму. Она же – супруга свободного гражданина, у нее паспорт за пазухой! Ее бригадир на околице не остановит! И потому прибегали бабы под вечер к нам, предлагали сделку:
- Мы тебе, тетя Аля, по дворам молочка натопим — а ты уж снеси до базара и продай…Десятину себе возьмешь.
Как не принять такое предложение? У мамы семеро по лавкам, их к школе одеть-обуть надо… И бегает моя мамуля, свободная женщина самой свободной страны на планете, взад- вперед по маршруту, взад — вперед по маршруту Маматкозино — Ташевка- Казань, молоко крестьянское продает за десятую часть вырученного дохода.
Бегает по маршруту топленого молока.
И разве только при продаже молока был колхозный крестьянин бесправен? Лошадь держать он права тоже не имел – и вскапывал свой огород исключительно лопатой. Две коровы завести — упаси боже, никак нельзя! В лесу на дрова мог подбирать только сучки — и то под строгим надзором лесника. Отправить ребенка в город учиться? Можно — если согласится правление сельхозартели…
И сколько своих Кулибиных недосчиталась страна из-за того?
Но вот разнарядки на лесоповал или по отправке парней в «ремеслуху» исполнялись безукоризненно. Попробуй не выполни! Стране нужен лес, стране нужны слесаря, токари, фрезеровщики и прочий рабочий люд. При любой заминке с отправкой «рабсилы» тут же явятся уполномоченные райкома ВКП(б) или НКВД – и так далее…
Так было – и этого из истории не убрать. И когда я слышу призывы «вернуть Сталина» или стенания по прекрасному прошлому, я думаю с ужасом: неужели эти люди все забыли? Неужели они хотят возвращения прошлого? Или хотя бы возможности такого возвращения? А!?